Я родился в 1924 г. в селе Голенка. Из села мы переехали на жительство в город в 1940 году.

С 1948 г. я проживаю в Донбассе, где были закрыты украинские школы и украинским языком практически не пользуются. Так я и стал там русскоязычным. Поэтому мне удобнее писать по-русски, за что приношу извинения.

Моя мать до последнего дня своей жизни сохранила светлую память. Уже будучи больной, она много рассказывала о своей жизни, причем очень подробно. Особенно ярко в ее памяти остались события сельской жизни за период с 1930 по 1940 год: коллективизация, раскулачивание, голод, репрессии... Я просиживал возле нее часами, она рассказывала-рассказывала, а я слушал-слушал... И не сообразил записывать все услышанное, о чем сейчас очень сожалею. В моей памяти из тех лет сохранилось только то, что касается меня лично. Об этом я хочу рассказать в своих заметках. 

 

В 1-й класс я пошел в 1932 году. Школа встретила громадным лозунгом “Хай живуть 15-ті роковини Великого Жовтня!”. В нашем классе висел большой портрет П.П. Постышева в украинской вышитой рубашке, а под ним подпись “Постишев – друг дітей”.

В школе были организованы горячие завтраки, видимо, в этом помог колхоз. На большой перемене нам давали по кружке теплой “затирки” - мука, перекипяченная с водой. Однако посещаемость в школе была плохой. Каждый день кто-то не приходил в школу: заболел, опух от голода.

Практиковалось воспитание в духе Павлика Морозова. Это было весной 1933 г. В класс вошел пионервожатый – была такая должность. Он сказал, что рабочий класс стоит на защите завоевания Октября, на защите нашего счастливого детства от посягательств капиталистов, и мы, дети, должны помочь радочему классу в этом деле, чем можем. Однако некоторые несознательные колхозники не хотят поделиться хлебом с рабочими и прячут хлеб.

За каждой партой сидело по два ученика.

“Дети, - продолжал пионервожатый, - отодвиньтесь друг от друга, возьмите чистый лист бумаги и напишите, кто видел, как соседи или родители что-либо закапывали на огороде или родители прятали что-то в сарае или в доме. Эти листочки сдайте мне. Никто из детей не узнает о том, кто что написал”. Я не видел, чтобы кто-то что-то прятал, поэтому отдал свой лист чистым. Что писали другие – не знаю.