Как это было

Рейтинг користувача:  / 0

Деталі

Категорія: Наша пам'ять

Опубліковано: П'ятниця, 26 квітня 2013, 05:05

 Когда же, когда придет освобождение?! Этого ждали люди в каждом селе и городе, этот вопрос задавали себе и взрослые и подростки, от имени которых с поразительной обстоятельностью и неповторимыми подробностями повествует о тех днях Толик Листопадов. Они не знали, что наши придут через пять месяцев. Но они знали ГЛАВНОЕ — НАШИ ПРИДУТ. Они поверили листовкам, сброшенных с краснозвёздных самолётов, которые призывали сеять хлеб, обещая убирать его уже для Красной армии. Продолжаем публикацию фрагментов дневника подростка периода Великой Отечественной.

23 марта 1943 года.

Рано утром в городе. В эту ночь городу досталось. Кругом здоровенные воронки. Гарью здорово несет. Ивана Матвеевича чуть не привалило землей в щели. Близко бомба упала. Говорит, что все время в ушах звенит. Хата целая, но еще прибавилось воронок на огородах. Наши разбили депо.

1 апреля 1943 года.

Сегодня первую ночь спали без бомбежки. Сразу чудно как-то показалось. Тепло уже. Ребятишки начинают бегать босиком. Сегодня немцы согнали ребят и меня тоже и начали фотографировать в то время, как другие «дают хлеб». Заставляли тянуться за хлебом. Мы начали разбегаться, а они нас бить. Мне досталось раза два в ухо.

7 апреля 1943 года.

Сегодня опять налет с вечера, но не сильный. Днем шлялся по станции и за это получил по зубам от жандарма. Из носа текла кровь. У нас уже повелось, как только поп начнет читать за здравие немцев, все выходят из церкви, а ему разные интересные записочки бросают.

8 апреля 1943 года.

Сегодня опять налет. Все думают, что опять полмесяца подряд бомбить будут. Бросали по городу листовки. Полиция бросилась утром собирать, но ничего не нашли. Всё люди подобрали. Потеха!

В апреле Толик Листопадов обращался к своему дневнику только трижды, весна в том году пришла вовремя и паренёк, очевидно, был очень занят на огороде. В то суровое время подростки взрослели быстро. Вместе с апрелем пришла надежда, что наши вот-вот придут. Каждая семья надеялась на возвращение ушедших ещё в 1941-ом мужей, сыновей, братьев. Хотелось вырастить что-нибудь на грядках, для встречи родных…

Комментарии очевидца

Как у нас повелось, предоставим слово тому, кто расскажет о том времени. Но начнём с оговорки. Дело в том, что юный летописец Листопадов в более ранних записях неоднократно упоминал о вербовке нашей молодёжи для переезда в Германию, сначала приглашали добровольцев, но таких оказалось немного. Позже фашисты увозили людей насильно. Нам удалось отыскать одну из остарбайтеров, которая, кстати, живёт и ныне на улице Анны Жованик. Вот и дадим слово Татьяне Ивановне Дорош.

– Теперь живу рядышком с железнодорожной станцией Бахмач-Пассажирский, в домишке, куда пришла после замужества, который чудом уцелел вовремя многократных бомбардировок. Говорю «чудом» не для красного словца. Много изб сгорело, на месте других оставались только глубоченные воронки со ржавой водой. Да и все огороды ещё и после войны долго оставались изрытыми взрывами, напоминая избитое оспой лицо.

Анну Константиновну Жованик очень хорошо знала ещё до войны, а уж после – тем более, ведь стали жить по соседству, через одну усадьбу. Толю Листопадова не помню, ведь он моложе года на четыре.

Родилась на улице, которая теперь именуется Черниговской. Усадьба родителей располагалась несколько дальше опасного соседства со станцией, но рядом был военный городок, который тоже нещадно осыпали бомбами. Многие из фугасов падали на соседние постройки, на наши огороды. От бомбардировок скрывались в погребах, добежать к своему не всегда удавалось, чья усадьба оказывалась ближе, туда и бросались. Так сложилось, что наших в 1943 не дождалась.

Рассказать, как ждала прихода наших, не хватит слов. Я возвращения своих ждала дольше многих…

Германия уже была не та, советская армия крепко била немцев, людей там не хватало. Фашисты вывезли уже все, что только могли. Говорили, что грузили даже наши чернозёмы. Прошел слух, якобы будут увозить в Германию насильно, до того немцам удавалось заманивать доверчивых без принуждения. Кто-то узнал, что работающих на железной дороге брать не будут. И многие пытались устроиться на „железку”. Так поступила и я. Как-то получив распоряжение принести еду, оправилась в столовую. Меня сразу не насторожило, что выдача блюд задерживалась, у немцев все делалось строго по рассписанию. Нас собралось несколько девчат, поместили в отдельную комнатушку и никуда не выпускали. Оказывается, эти гады вероломно собрали нас для отправки на чужину. Таких „накопителей” было несколько в разных концах города. Согнали нас в теплушки с зарешёченными окошками, паровоз дал печальный гудок, и под не то плач, не то подвывание покатился состав на запад. Как горько мы плакали... Ехали долго, для такого количества невольников вагоны были крайне тесными, ноги затекли и сделались чужими.

Меня с несколькими бахмачанками определили на завод по ремонту вагонов. Кормили каким-то месивом, которое в насмешку называли супом. Правда, часто употребляли в названии приставку и звучало „эрзац-суппе”. Иногда после ночной смены нас увозили к бауэрам, это как у нас теперь фермеры. Хотя были уставшими, охотно соглашались. Там, как правило, можно было набрать картошки, а буржуйка стояла у нас в конурке. Запеченные клубни казались лакомством.

Небольшой немецкий городишко скоро сам стал объектом бомбардировок союзников, существование на чужбине превратилось в ад. Но даже там находилось место человеческому теплу. Был у нас надзирателем немец Отто. Ночью тяжело не сомкнуть глаз, иногда умудрялись вздремнуть, скорчившись, где придется. Если вдруг являлось начальство, Отто стремглав мчался к нам с криками „Шнель, шнель...”, но мы знали, бушует он не по злобе, а чтобы предупредить нас.

Освободила нас Красная Армия ещё в апреле, но возвратилась домой только осенью. Бахмач за моё отсутствие пострадал ещё больше, это бросалось в глаза. Вокруг было много инвалидов, многие не дождались своих с фронтов. Но жили в ожидании светлых перемен. У большинства из нас срывалась фраза: ”Только не было бы войны...”

Иногда над городком звучала сирена, хотя знали, что она учебная, холодела душа и гусиная сыпь выступала на коже. ”Только бы не война”, - шептали про себя... Она искалечила жизни многих-многих, а скольких лишила её вовсе. Пролетело столько лет, а и сегодня говорю, беспокоясь уже не о себе, а о внуках-правнуках : ”Только не было бы войны... Только бы не она...”

• < Попередня
• Наступна >