У цьому числі газети - окупація нашого краю і визволення. Зворушливу історію про зустріч майбутніх батьків автора ви вже читали, як і про батька-фронтовика і маму – окремі історії. А з 50-х років минулого століття сім’я почала мандри Радянським Союзом, оскільки тато був кадровим військовим, і це вже інша історія, не нашого краю. Але й там є цікаві сторінки  – будемо повертатися до них. Наприклад, спогади про „братську допомогу” Угорщині. Та про це – згодом. Нагадуємо вам, шановні читачі, що ваші цікаві дописи також можуть бути опублікованими в „Пораднику”.

... Урядник Андрей Карасир приметил красивую девочку Катю и после не давал ей прохода. Преследовал и издевался над бедностью ее семьи.

Но в жизни ничего не проходит бесследно. Прошло много лет и все соседи узнали, что он после войны скрывался, уехал жить под чужой фамилией на Донбасс. Перевез туда жену и двоих дочерей, но вскоре остался один,  и, уже пожилым мужчиной, проездом в Бахмаче попал в больницу. А в то время Катя работала в этой больнице санитаркой. Как хотелось ей отомстить этому зверю и плеснуть в лицо ему чем-нибудь! Но сдержалась - дома было двое взрослых детей, и не хотела  опозорить имя мужа …

 

Вернемся в оккупированный Бахмач, в 1941 год.

Брат Михаил привел с сельской конюшни старую и слепую кобылу. Ее отмыли, сделали стойло в сарае,  и она стала членом хозяйского подворья. Теперь, в ожидании весны, думали о пахоте без буренки, ведь иметь лошадь всегда было мечтой бедных крестьян. Отец устроился кочегаром на железнодорожную водокачку на Киевском вокзале. Там платили небольшие деньги и давали продуктовые карточки. К новому году отец заколол маленького поросенка, которого укрыли от немцев при описи скотины.

К весне в селе образовали общину с управляющим - немцем Гайным Иосипом. У него был кучер с короткой фамилией Шуя, бричка, переводчица и несколько полицаев. Он разъезжал по селу на лакированной бричке, жил недалеко от двора Прилепко. 

На работу людей собирали очень рано – в 4 часа утра все были уже в поле с инструментом и котомочками с едой. Если день был жаркий, то  с 11 до 16  часов перерыв,  и все могли спать в тени, но не расходиться по домам. В 16-00  приступали к работе  без перерыва до наступления темноты.

Среди работающих присмотрел управляющий Катину учительницу, Марию Алексеевну, и решил, что эта женщина украсит его жизнь. А была учительница на редкость красивой и прятала эту красоту под неряшливой одеждой, хотела быть похожей на старушку. Но не вышло – новый хозяин принудил ее жить с ним в родной ее школе. Такие были времена. Он освободил ее от работы, и ходила она среди земляков опозоренная, сломленная, с потухшими глазами.  Муж был на фронте, она воспитывала дочь.

 В хозяйстве немцы навели жесткий порядок: все земли были ухожены, скотина  была чистая и сытая, даже пустыри и околицы полей распахали и посадили просо. Уродило просо такое, что даже пожилые крестьяне не помнили подобного урожая.    Но удивило и другое - немцы заставили убрать просо и забрать все себе. Они галдели: «Курки, яйки…»

В школе начали занятия, из учебной программы исключили все, что связано с Советами и прошлой жизнью. После школы детей привлекали к работам в поле, и Катя с одноклассниками тоже собирала колоски. После уборки, с наступлением холодов стали собирать команды для расчистки путей на железной дороге. От каждой семьи должен идти один человек. Катина мама сказала: «Йды ты, Катя, ты дивчинка  и тэбэ пожалиють, а хлопцив важка робота  угробыть». Как бы не так: народ собирался на бирже труда, работали до 17 вечера, и никто не обращал внимания, что  Катя девочка – трудилась наравне. 
 В начале 1942 года по селу пошли слухи, что немцы будут угонять в Германию  молодых и здоровых дивчат и хлопцев. Но хлопцев было немного, ведь рожденные в 1923 году  были призваны в Красную армию, а остались только подростки.

В семье Прилепко было два брата - подростка и  взрослые сестры,  младших это не коснулось. Настя сразу сказала, что она старшая и не пропадет в этой Германии, а братьям - подросткам будет не по плечу испытание пленом. За два дня надо было собрать вещи, продукты в дорогу и быть готовой к отправке эшелона с такими же несчастными. Вот ходит Настя по двору, грустная, молчит и плачет. Как можно оставить родной дом, и ехать неизвестно куда, и что вообще там будет. Не стерпел младший брат Михайло: «Мамо,  давайте я поеду вместо Насти!» «Нет!» - настояла Настя. Отец только смотрел на дочь,  которую не мог защитить, и плакал от бессилия. Когда отправляли сельских ребят на вокзал, немцы запретили родным провожать колонну, боялись, что не сдержатся люди и пойдут стеной. Охраняли колонну полевые солдаты с овчарками, автоматами и плетями. Охраняли, как стадо.

Так, в апреле 1942 года моя тетя Настя (которую в детстве называл мамой) была угнана на работу в Германию.

Первое письмо Настя написала только осенью. Писала, что письма проверяет немецкая цензура и если будут жалобы о плохой и тяжелой жизни, то их не отправляют совсем. Дальше писала (уже с пониманием сказанного), что работает,  поправилась  и стала, как тетка Кулына (в селе самая худая была эта тетка). Работает на сахарном заводе и им там дают пить  соленую воду, чтобы не ели сахар. Потом она болела, и ее перевели на завод, где выпускали снаряды и мины для фронта, там их кормят борщом с брюквой. Но зато на заводе  был  выходной день, и Настя ходила к старой немке домой и там стирала за то, чтобы ее покормили.

Рядом был завод, на котором работали военнопленные с разных стран.  Настя и ее подруги по несчастью отрывали от себя крохи хлеба и картошку, шел и бурак – все, что могли, бросали за колючую проволоку.

 Так шли дни, месяцы, годы . В  начале 1944 года было уже ясно, что война скоро кончится разгромом немцев. Соседний завод немцы взорвали: пленных закрыли в цехах и взорвали всех. Настя с подругами очень боялись,  что с ними поступят так же. Их тоже заперли в бараках, на работу не водили, почти не кормили. Спасла их надсмотрщица – немка. Она жила в лагере, полюбила там пленного и родила от него ребенка. Она сказала, что в конце двора есть  подземный ход, ведущий в лес, и надо только открыть тяжелый железный люк.  Туда  пленные направили молодых ребят, что покрепче.   И вот когда люк открыли, возникла давка. Больше тысячи пленных ринулись в подземный ход, давя и толкая других, много погибло людей. Вышли в лесу среди деревьев, кустов  и травы. Под звездным ночным небом упали в эту траву, не веря в счастье свободы. Утром их нашли передовые части английских  войск. Накормили, одели,   расселили в военных палатках и бараках.

Потом началась непонятная передача пленных американцам, агитация и уговоры, чтобы они ехали в Америку, ведь их дома ждет расправа, как предателей и изменников. Особенно уговаривали хлопцев и мужчин. Кормились у немцев  - те послушно давали продукты  освобожденным пленным. Через неделю появились советские солдаты, они посадили пленных в вагоны и отправили на Родину.

Вернулась Настя в родное село  летом 1945 года. Катя в то время уже работала в Бахмачской городской типографии наборщиком текстов. Было воскресенье и Катя что-то делала в доме, когда прибежали соседи и сказали, что по улице идет ее сестра Настя. Стрелой метнулась Катя на улицу и увидела, как Настя спускается по тропинке их улицы Попудренка, со слезами на глазах, чемоданчиком и сумкой в руках. Первое, что она спросила: «Як  хлопци, де Сашко и Мыхайло». Настя ведь поехала на работу в Германию, чтобы не забрали младших братьев , чтобы не погибли они в чужой стороне … но не спасла она их.

Хотел  бы я подобрать хоть одно слово на тему патриотизма, да как-то не выходит, всё другие слова просятся наружу. Из села призвали в армию полсотни ребят, а вернулись домой единицы. Михайла призвали первым – первым и погиб. Под Коростенем. Через месяц после призыва, когда неопытных, «необстрелянных» ребят бросили против войск немцев, прошедших Европу и пол - России. А Сашка убил не огонь фашистских автоматов и пушек, а  обыкновенный рабский труд на лесоповале в родной стране СССР, в районе Комсомольска -на – Амуре...

 

В. Оверченко