Ленинград празднует 65-летие снятия блокады. Город частично затемнён, небо режут лучи прожекторов противовоздушной обороны, время от времени слышен вой сирен -  все почти как в те 900 дней.  Моей мамы, блокадницы,  уже нет, остались  её записи воспоминаний и кое-какие уцелевшие вещи той героической поры. Прикосновение к ним  вызывает в эти минуты необъяснимое волнение. А вот один из её блокнотиков уже послевоенной поры. Здесь  полезные записи, удачные рецепты, адреса.  Взгляд выловил строчку: «Кодаков Александр Константинович». В тот же миг воображение  переносит меня из времён блокады в солнечный курортный городок, в домишко , утопающий в зелени привычных вишен, яблонь и груш, а еще здесь были  облепиха и барбарис, ирга и шелковица , и Бог весть  какие ещё кустарники и плодовые деревца. Может на этом воспоминания и оборвались бы, но строка продолжилась несколькими цифрами: « 1909. 02.02.». Боже, да ведь Александру Константиновичу  исполнилось бы сто лет. Захотелось написать об этом хорошем человеке. Может,  это будет кому-то интересно.  

 

Первый раз  к Кодакову нас привела беда. Наш девятимесячный Антошка  уже дважды успел побывать  в состоянии клинической смерти.  Его осматривали светила медицины -ленинградские профессора, находили какие-то  болезни, назначали лечение, но радикальных перемен к лучшему не происходило. Кто-то из числа  отдыхавших ленинградцев – маминых сослуживцев, возвратившихся с Украины, подсказал о батуринском целителе. Так мы познакомились с Александром Константиновичем. Он тоже только что возвратился из дальней дороги, был уставшим, но отложил личные проблемы, всецело  посвятил себя нашему Антошке.  У сынишки  все время было  страдающее  выражение личика, он беспрестанно плакал, умолкая только на несколько минут, может засыпал, а может, проваливался в беспамятство. Чудеса начались с первых минут нашего знакомства. Оглядев крохотное, исхудавшее тельце нашего наследника и ощупав его животик, Кодаков  определил: « У него явная несворачиваемость желудка», - и тут же  принялся готовить целебное питьё из трав.  Несколько позже приготовил ещё и ароматную ванну, которой служила большущая балея, для экономии воды поставленная набок. Вскорости  впервые за несколько месяцев  Антошка уснул. Мы с женой тревожно  просыпались от непривычной тишины, заглядывая  под  сетчастую накидушку детской коляски: « Жив ли ?!» – а он безмятежно спал. Забегая вперёд, отмечу. Как-то Кодакова посетил его знакомый газетчик и, узнав о нашей истории, сказал : «Александр Константинович –это ещё один  живой ВАМ  памятник!» Как с этим не согласиться.

 

 

По рекомендации травника  поселились над рекой у заботливой старушки Фёклы. Выбор пал на её домик не только из-за близости реки.  Он учёл и её покладистый характер, а, главное ,наличие в её хозяйстве  пары коз, договорившись предварительно , что стакан-два целительного молока будут оставляться для нас.

Наш Антошка   пополнел за месяц на килограмм ! Да и мы с женой  явно набрались сил, радуясь  за нашего мальчугана, впервые увидев на его лице  улыбку.

Кодаков остался бы в наших оценках  только целителем, если бы не случай.  Как-то зашёл к нему на усадьбу. В это время подоспела и ватага ребят, желавших побывать в музее. Хозяин пригласил и меня. Не думал, что  к тому домику-избёнке пристроена светлица, снизу доверху наполненная различными экспонатами. Меня , не однажды бывавшему в Эрмитаже, домашний музей удивил неподдельно. Были здесь коллекции разнообразнейших мотыльков и жучков, чучела птиц и зверьков, ядра времён Петра  и коллекция минералов, старинные вещи из дворцов гетьманов и разная всячина. О каждом экспонате он увлечённо рассказывал. И что главное (!), всё можно было подержать в руках.

Решил, завтра же  побуду здесь дольше, приглашу и жену.  Но дефицит билетов на Ленинград  вынудил уехать в тот же вечер. Мы  не успели даже попрощаться  с Александром Константиновичем, о чём я ему  и писал , и звонил, каждый раз принося извинения.

В следующее лето  отправились в Батурин  и отдохнуть, и продолжить знакомство  с этим удивительным человеком. Чем больше  с ним общался, тем большее восхищение вызывала широта его интересов. Увлекался он серьезной музыкой и поэзией, сам сочинял стихи, был увлечён историей и фотоделом. Но самые незабываемые минуты те, что провели с ним на природе – на рыбалке, в лесу,  на лугу.  Он мог интересно рассказать  почти о каждой травинке. Несколько раз на привалах он готовил чай из тут же собранных  трав. Чайный аромат , а ещё неповторимый сладко-горький дымок костра снятся  доныне.

Летом  1986 планировали приехать в Батурин уже несколькими семьями, с которыми  были дружны,  но трагические  чернобыльские события изломали все наши начертания.Я ещё писал и звонил Александру Константиновичу, даже тогда, как оказались в разных государствах. А со временем узнал, что дяди Сани (он любил, когда называли именно так) уже нет. Недавно  узнал, что не стало  и вдовы, Марии Иосифовны,что их улица носит теперь имя Кодакова. 

Антон давно уже отец. Почему он дал  сыну имя Саша, думаю,объяснять не надо. Время от времени  готовлю чай, рецепт которого подсказал Александр  Константинович. Беру щепотку  хорошего чаю из продажи, добавляю понемногу  мяты, цвет липы и зверобоя, вот и весь состав.

Сто лет было бы человеку, который оставил глубокий след  в моём сознании. Главное чему он учил  - делать добро людям. Вот и предлагаю, по давнему славянскому обычаю помянём  усопшего – давайте попьём  его чаю.

На знімку: Олександр Костянтинович, фото із архіва його доньки Євгенії Олександрівни.